Елена Коронатова - Бабье лето [повесть и рассказы]
— Воспитаешь ихнего брата, — проворчала Дарья.
— Их надо хитростью брать. Кричать, как Крутояриха, — без толку! — Ольга сдернула с головы белый платок. Густые русые волосы упали на крутые плечи.
Женщины молча наблюдали, как она зачесывает волосы, как повязывает платок. Ждали, что скажет.
— А я вот своего миленького перевоспитала. — Ольга засмеялась, показав ровные крупные белые до голубизны зубы. — Это он сейчас таким культурным стал — по одной плашке ходит, на чужую бабу не поглядывает. А то всякое бывало. Раз поехал в город на совещание механиков. Я ему наказала купить боты-полусапожки и туфли на высоком подборе, с бантиком, как у учительницы. Припожаловал домой мой миленький без денег. Полусапожек и туфлей, видишь ли, в магазине он не нашел. Нету ничего такого в магазинах. Искал, бедный, замаялся. Аж хворь прошибла. Гриппом, несчастненький, заразился. И пошел он с горя лечиться в ресторан. Только бумажечку, на которой я ему все честь по чести записала, привез в целости. Сам боится, что ругаться буду. Кряхтит — и поясницу-то у него ломит, и озноб-то его прошибает. Я помалкиваю. Ладно. Пришло время спать ложиться. Постелила я ему на коечке, значит, а себе на полу. Он говорит: «Ты что, сбесилась?» Я говорю: «Мне беситься не с чего, водки я не пила, а грипп — болезнь заразительная. Докторша нам лекцию на бригаде читала. Знаю, что к чему». Хворать мне, мол, недосуг. Так что — спи один. На другой день он говорит: я, дескать, ошибся, то не грипп, а простуда. А я ему отвечаю: «Я не доктор. Но для безопасности — на неделю карантин». Верите, бабы, на другой раз и полусапожки привез, и туфли, и цветастую косынку в придачу.
— Ох, Ольга, и удалая же ты! — не без зависти проговорила Полина.
Ольга выглянула из шалаша.
— Гляди-ка, дождь вроде утихает! — воскликнула она.
Поля еще затянуты серой кисеей дождя, но уже в просветах, между растрепанными тучами, проглядывают ярко-синие озера.
— До обеда можно бы и по домам! — Полина оглянулась на Клавдию, как бы ища поддержки.
— Что мы, дождь нанялись караулить?! — откликнулась Зинаида. Но Ольга будто и не слышала намеков.
— А чтобы они, голубчики, к чужим бабам не ходили, тоже учить надо, — проговорила она, играя озорными глазами. — У меня с миленьким и такое было, — продолжала звеньевая. — Гляжу как-то мой муженек вырядился что твой жених, баян прихватил. Видишь ли, его как баяниста на гулянку пригласили, а чтобы меня позвать: ни-ни! Ну, я смолчала. Только всего и сказала: подлецов, мол, не сеют — они сами родятся. Пришел он под утро. Известно, чуть тепленький. Ладно. Жду, что дальше будет. Настала суббота. Обратно мой жених наряжается. Он за галстук, а я давай щеки румянить. Сроду и не румянила-то. Он: «Ты куда?» Отвечаю: «Я тебя не спрашиваю, ты и не сплясывай». Он говорит: «Меня как баяниста пригласили на гулянку». — «А меня, — отвечаю, — как артистку зовут». Пошла. Просидела у Власьевны. Прихожу — огня в хате нет. Уж я ходила, ходила. Насилу дождалась, когда он явится. Вся насквозь промерзла. Вхожу в хату. А он лежит на койке как туча. И сразу: «Ты где была?» А я давай представляться — песни орать, плясать. Говорю: «И не знала, что с чужими мужиками так весело гулять!» Ох, что тут было. Чуть меня мой миленький не порешил. Но с той поры — без меня на гулянку ни ногой. А румянами свои полуботинки желтые смазал, чтобы добро зря не пропадало. Он у меня хозяйственный мужик.
Смеялась со всеми и Клавдия, позабыв о домашних заботах.
— Расскажи, Ольга, как ты своего миленького научила коров доить, — попросила Полина, вытирая слезы.
Все заулыбались. Знали эту смешную историю, но каждая была рада еще раз послушать.
На миг в шалаше потемнело. Высокая дородная фигура Марьи заслонила вход.
— Вот вы где! А я думала, в деревню ушли, — весело проговорила она, проходя и усаживаясь.
— Давно бы надо уйти. Сидим без дела, — отозвалась за всех Зинаида.
Клавдия заметила — с приходом Марьи подвижное лицо Ольги стало озабоченным.
— Ну как? — тихо спросила Ольга.
— Полный порядок! — улыбнулась Марья. — Слушайте, женщины, что я вам скажу. Сегодня получите деньги за прополку. К вам кассирша приедет. Тут и выдаст. Теперь завсегда, как работу закончите, будут рассчитывать. Так на правлении решили.
В шалаше стало как в растревоженном улье. Марья не успевала отвечать на вопросы.
Полина повторяла одно и то же:
— Нет, видали, что делается, — и веснушки на ее круглых щеках сияли.
Дарья перестала вздыхать и пыталась подсчитать, сколько она получит за лето.
Только худое лицо Зинаиды не выражало радости.
— Эка, хватились. В других-то колхозах люди деньги на книжку кладут, а мы все штаны через голову надеваем, — сердито проговорила она.
— А вот это ты зря, — возразила беззлобно Марья. — Прикинь своим умом. Наш колхоз был самый что ни на есть шатающий в районе. Первый от хвоста. Думаешь, легко было нам выкручиваться. Только нынче из долгов вылезли…
— Зато вон какие хоромы свиньям да телятам отгрохали, — перебила бригадира Зинаида. — Нет чтобы людям подсобить, свинья у них главная.
— Нельзя начинать печку строить с трубы. Ты пойми, надо было животноводство поднимать. Кабы мы телятники да свинарники не строили, не было бы у нас ни молока, ни мяса. Они-то нам и деньги дали.
Марья говорила толково, не торопясь. Ее цепкая память без записных книжек хранила цифры. Она их называла с точностью до рубля.
— Скоро, женщины, вам будет облегчение, — пообещала Марья. — На тот год станем возделывать свеклу квадратно-гнездовым способом. Тогда способнее и прополку машинами проводить.
— А нас тогда по шее? — осведомилась Дарья.
— Работы на всех хватит, — успокоила ее бригадир. — Почву удобрять, семена готовить, подкармливать посевы. Мы же все это не по правилам делаем. Погодите, вот зимой организуем курсы свекловодов.
— Мы и без курсов не хуже других урожаи собирали. Поздно нам переучиваться. — Дарья потянулась, всем своим видом давая понять, что уж ей-то учеба совсем ни к чему.
Зинаида покосилась на нее и резко проговорила:
— Что умеешь — за плечами не носишь. Но я так располагаю: если руки колхозниц не дойдут, то и механизация не поможет.
— И это верно, — согласилась Марья. — А учиться все равно придется и звеньевым и бригадирам. На авось только лапти плетут, да и то с примерочкой.
Клавдия подумала: «Говорит, будто она всему хозяйка. Не зря Матвей с ней советуется».
Небо прояснилось. Обрывки туч испуганной стайкой уходили к далекому лесу. На ярко-синем чистом небе сверкало, плавилось, жарко сияло щедрое летнее солнце.
Влажная, напоенная дождем земля выдыхала испарину. Наперебой в придорожных травах стрекотали кузнечики. Жаворонок, трепыхаясь в пронизанном солнцем воздухе, вызванивал старую, как мир, и всегда юную, даже задорно-мальчишескую, радостную песню.
Марья на несколько минут задержалась у шалаша. Она стояла высокая, статная, запрокинув голову, с тугим узлом волос на затылке. Приставив руку козырьком к глазам, пристально оглядывала поля. Казалось, она видит что-то такое, что другим недоступно.
И снова Клавдия подумала: «Ишь, как хозяйка».
— А ну, женщины, двинулись, поглядим вашу работу.
Свекловичная плантация расположена на косогоре. Верхняя часть, на бугре, обработана. Нижняя густо заросла. Клавдия по лицу Ольги видела, что та встревожена, хотя и посмеивалась, как обычно. Не выдержав, сказала:
— Что, Власьевна, молчишь! Говори, не тяни резину.
— Слушай, я скажу. Бурак что надо! Развитие хорошее. Обработали чисто. Но вот беда: изрежена свекла. Глядите, где три, четыре на погонном метре. А лысин сколько.
— Мы ее не сеяли, — разозлилась Зинаида. — Дождь посмывал, на косогоре-то.
— Ясное дело — дождь! Только вот обидно — приедут соседи обязательства проверять. К кому их повезут? Ясно же, к вам. Вы больше всех взяли. Да и тут у самой дороги. Кто ни едет, тот и смотрит. Дощечка вон висит, ваши фамилии прописаны.
— Можно подсадить на лысинах. После дождя славно примется. — Через секунду Клавдия готова была откусить себе язык. Дернула же нелегкая!
Марья с удивлением взглянула на Клавдию.
— Верно, женщины! Подсадить бы хорошо. Внизу-то она вон заросла. Земля влажная, рыхлая, примется на сто процентов.
— Что с нее толку! — проворчала Зинаида. — Прорываем же, которую послабже. Пока она силу наберет.
— Ясно, не такая будет, а все двести-триста граммов — давай сюда. А подсчитайте, сколько у нас погонных метров. То-то и оно!
Когда Марья ушла, женщины зашумели. Охота ли возвращаться к уже обработанному полю!
— Пускай кому больше всех надо, тот и подсаживает, — проговорила Дарья и, резко повернувшись, зашагала прочь. За ней потянулись и другие, каждая на свой участок.
— Ну, ладно. Работайте там. А мы с Клавдией будем подсаживать, — решила Ольга.
